После реабилитации в 1956 г. Солженицын работал учителем математики в Рязани. В 1962 г. его приняли в Союз писателей СССР, и тогда же в журнале «Новый мир» был опубликован его рассказ «Один день Ивана Денисовича», ставший отражением лагерной жизни писателя и принесший ему огромную популярность (Анна Ахматова говорила, что этот текст выше вопросов вкусовых пристрастий: «Это должны прочесть двести миллионов человек»), потом рассказ «Матренин двор». После прихода к власти Л. Брежнева в 1964 г. Солженицын практически потерял возможность легально печататься и выступать.
К нему прочно приклеился ярлык диссидента и врага. В сентябре 1965 года КГБ конфисковал архив Солженицына. В 1966 г. писатель начал активную общественную деятельность, стал давать интервью зарубежным корреспондентам, публиковать за границей статьи. В течение всех этих лет писатель работал над крупными произведениями.
В 1967 г. за границей были опубликованы роман «В круге первом», повесть «Раковый корпус». Тогда же Солженицын обратился с открытым письмом к Съезду советских писателей, и в 1969 г. его исключили из Союза советских писателей. В 1970 г. был закончен «Архипелаг ГУЛАГ» – книга, которая впоследствии взорвала мир; работа над ней продолжалась в условиях глубокой конспирации и была чрезвычайно опасна. В том же году ему присуждают Нобелевскую премию по литературе.
В 1973 г. за границей выходит первый том «Архипелага ГУЛАГ», и писателя депортируют из СССР. Живя в Швейцарии и США, А. Солженицын активно работает: он пишет восьмитомный исторический труд «Красное колесо», книгу «Бодался теленок с дубом», многочисленные статьи.
После перестройки и распада Советского Союза в 1994 г. А.Солженицын возвращается в Россию.
Большая роль А.Солженицына в общественной жизни страны неоспорима. Хотя и задолго до «Архипелага» появлялись страшные воспоминания про сталинские лагеря, именно солженицынский труд окончательно переломил взгляд на сталинский режим многих прекраснодушных западных интеллектуалов. И, конечно же, Солженицын внес немалый вклад в будущий крах советской империи.
Однако нельзя сказать, что «Архипелаг» был всеми принят однозначно. Книгу критиковали за сочувственное отношение к власовцам. Упрекали его и в педалировании еврейских фамилий среди сталинских палачей, хотя эти обвинения вряд ли справедливы, и некоторые публицисты, например, Дора Штурман, гневно отвергали обвинения Солженицына в скрытом антисемитизме.
Многие упрекали Солженицына и в исторической небрежности – после 1991 г., когда стал возможен доступ к архивным данным, писатель не стал делать исправлений в тексте, хотя приводимые Солженицыным оценки числа репрессированных, по мнению критиков, не совпадали с данными архивов и расчетами ряда демографов.
Но еще более серьезными были расхождения во мнениях Солженицына и других советских диссидентов. Находясь за границей, Солженицын постепенно вступил в конфликт почти со всеми видными деятелями «третьей эмиграции», в т.ч. со своими недавними друзьями и соратниками – и по лагерной жизни, и по жизни в Москве. Очень резко эти разногласия проявились во взаимоотношениях с Андреем Сахаровым. Писателя возмущает атеизм Сахарова, упорная защита права на эмиграцию как главного из всех прав человека: «Развиваясь душевно и выстраивая всечеловеческие проекты, Сахаров… выполняет свой долг перед демократическим движением, перед «правами человека», перед еврейской эмиграцией, перед Западом – но не перед смертельно больной Россией. Многих истинных проблем России он не поднимает, не защищает так самозабвенно и горячо». Сахаров, по мнению Солженицына, идеализирует Запад и совершенно не понимает национальных проблем России. В самом деле, Сахаров никогда не ставил религию и национальность во главу угла, в то время как Солженицын видел спасительный путь России именно в опоре на русскую глубинную духовность и религиозность. Иначе говоря, Сахаров и Солженицын уже на новом этапе возобновили спор «западников» со «славянофилами».
После возвращения в Россию Солженицын ощущает себя духовным учителем, он явно претендует на мессианскую роль. Однако очень быстро сенсационный интерес к его фигуре затухает, и писатель ведет почти затворнический образ жизни, мало где появляется. Он резко критикует рыночный механизм, «дикий» капитализм России, полагая, что Россия должна двигаться по своему традиционно-патриархальному пути, не заимствуя западный опыт. Критика со стороны его либеральных оппонентов тоже нарастает в условиях разобщенности бывшего тесного круга диссидентов-интеллектуалов. Многие противопоставляют художественным достоинствам ранних рассказов тяжеловесность «Красного колеса», которое подвергается одновременно критике историков. В своих мемуарах Солженицын выдвигает много претензий к деятелям российской эмиграции, к западным журналистам и общественным деятелям. В свою очередь, появляются и резко критические материалы в адрес самого писателя; его бывшие соратники (Лев Копелев) даже обвиняют его в стукачестве в лагере.
Наконец, в 2001 г. выходит в свет двухтомное исследование Солженицына, вызвавшее особо резкую критику – книга «Двести лет вместе», посвященная еврейско-русским отношениям в России. В известной степени критики «Архипелага ГУЛАГ» на предмет скрытых антисемитских тенденций оказались правы – эти тенденции ярко проявились в новой книге. Хотя автор декларирует, что конечная цель его работы – «поиск доброжелательных решений на будущее», желание «разглядеть .добрые пути русско-еврейских отношений», в итоге книга свелась к тому, что, несмотря на все происки евреев, их разрушительную антироссийскую деятельность, русский народ великодушно терпел их. Исследование не выдерживает критики с научной, академической точки зрения и справедливо квалифицируется многими рецензентами как «антисемитское».
Очень жаль, что последний крупный труд Солженицына (в 2008 г. писателя не стало) как бы оставил тень на всем его творчестве. Тем не менее, его заслуги для России и мира неоспоримы. И сколь бы противоречивым не было его наследие, он навсегда вошел в российскую и мировую историю.