14 сентября на 82-м году ушел из жизни Юрий Афанасьев – один из ярких деятелей перестройки, получивший прозвище «прораб перестройки».
Ю.Афанасьев родился 5 сентября 1934 г. в пос. Майна (Ульяновская область). В 1954 г. он стал членом КПСС, в 1957 г. окончил исторический факультет Московского государственного университета, после чего стремительно стала развиваться его комсомольско-партийная карьера.
Сразу после окончания МГУ Афанасьев стал работать комсомольским секретарем на Красноярской ГЭС, в 1971 г. он закончил аспирантуру Академию общественных наук при ЦК КПСС. В 1971 и 1976 годах стажировался в Парижском университете Сорбонна. Был инструктором райкома ВЛКСМ, работал в ЦК ВЛКСМ. В 1972–1981 гг. Афанасьев – доцент кафедры всеобщей истории, проректор по учебной работе ВКШ при ЦК ВЛКСМ. В 1983 г. он становится редактором отдела истории и членом редколлегии журнала «Коммунист».
Отметим, что с такой карьерой и двумя стажировками в Сорбонне в 70-х гг. (тогда за границу направляли людей, абсолютно надежных с точки зрения КГБ и партии) очень трудно представить себе, как Юрий Афанасьев мог абсолютно поменять свои взгляды к началу перестройки. Но именно это и произошло.
В конце 80-х гг. он активно включается в бурную общественную жизнь. В 1988 г. Афанасьев становится сопредседателем правозащитного и историко-просветительского общества «Мемориал» и членом бюро клуба интеллигенции «Московская трибуна». В начале 1990-х годов Афанасьев становится одним из создателей и сопредседателем движения «Демократическая Россия». Участие в этих общественных организациях является для Юрия Афанасьева трамплином для входа в большую советскую политику: с 1989 г. он депутат союзного съезда. В рамках работы съезда практически сразу после его созыва (7 июня 1989 г.) Юрий Афанасьев становится одним из создателей и сопредседателем Межрегиональной депутатской группы — депутатского объединения, требовавшего от коммунистического руководства СССР наиболее радикальных демократических преобразований. Вместе с Юрием Афанасьевым сопредседателями Межрегиональной депутатской группы становятся будущий первый президент России Борис Ельцин, академик Андрей Сахаров, сопредседатель «Народного фронта Эстонии» Виктор Пальм и экономист Гавриил Попов. Летом 1989 г. лояльные руководству страны депутаты съезда несколько раз освистали и захлопали выступления академика Сахарова, призывающего, в частности, к скорейшему прекращению советской военной операции в Афганистане. Защищая Андрея Сахарова, Юрий Афанасьев впервые назвал оппонентов «агрессивно-послушным большинством».
Это определение стало самым известным высказыванием Афанасьева и широко используется до сих пор.
Кроме того, Афанасьев первым из российских политических деятелей начал публично критиковать Ленина с трибуны съезда народных депутатов, хотя официальный горбачевский политический дискурс сводился к тому, что Сталин исказил правильное ленинское учение. Афанасьев настаивал, что между Лениным и его последователями нет принципиальной разницы ни в идеологии, ни в методах ее насаждения.
Однако, периодически выступая с острыми политическими заявлениями, Афанасьев в отличие от некоторых коллег по депутатской группе, с головой ушедших в политику, в 1993 г. предпочел сложить с себя полномочия народного депутата, объявив о своём уходе из политики.
Он вернулся к своим академическим занятиям и создал на базе Московского государственного историко-архивного института, который он возглавлял с 1986 г., новый университет – Российский государственный гуманитарный университет, которому, по крайней мере, в течение первого десятилетия постсоветской России было суждено оставаться ведущим гуманитарным вузом страны. В создании университета действительно большая заслуга Афанасьева – он собрал ведущих ученых-преподавателей в гуманитарной сфере. В университете много лет преобладал дух свободы, научной и политической.
Ректором университета Афанасьев оставался до 2003 г., после чего он прекратил активную деятельность и на учебном поприще, оставаясь до 2006 г. почетным президентом РГГУ.
Афанасьев в течение многих лет жизни был причастен к науке. В его научные интересы входили история исторической науки, французская историография, история России, теоретические и методологические основы истории науки, политология, философия образования (новые образовательные системы и образовательные технологии). Он поддерживал личные и профессиональные отношения с многими видными французскими историками-медиевистами и культурологами, в частности Фернаном Броделем, Жаком ле Гоффом, Жоржем Дюби, пропагандируя их взгляды и способствуя изданию их трудов в России.
Юрий Афанасьев получил научное звание доктора исторических наук, профессора, стал академиком РАЕН. Но главное достижение Афанасьева, помимо создания РГГУ, – это, безусловно, его общественная деятельность в период перестройки.
Удивительным образом став ярым антисоветчиком, он вполне критически относился к периоду перестройки и последующей за ним эпохе «торжества демократии» при Ельцине. Не случайно в начале 1992 г. Афанасьев приостановил своё членство в руководстве движения «Демократическая Россия», выразив несогласие с его политикой. Он публично выражал сомнения в том, что Россия способна на демократическую трансформацию. Он писал об опасности расчеловечивания России и во многом оказался прав. Он отрицал справедливость прилипшей к нему характеристики: «Никаким прорабом перестройки я не был и никаким активным сторонником того, что делали в те годы Горбачёв и иже с ним, тоже никогда не был. Наоборот, с самых первых дней я писал кое-что о происходящем, и это «кое-что» касалось несогласия или каких-то недоумений или сомнений относительно того, что происходит».
По словам его друга и соратника по Межрегиональной депутатской группе на Съезде народных депутатов СССР академика РАН Юрия Рыжова, после 1993 г. Юрий Афанасьев старался не участвовать ни в каких политических объединениях: «Видимо, он разочаровался в том, что начиналось в перестройку, а уже в 1993 году ему стало ясно, что дело плохо. Пришли неплохие люди, экономисты, гайдаровская команда. Но они думали, что, если сделать экономику свободной, она автоматически обеспечит защиту прав и свобод граждан. А надо было параллельно создавать систему защиты этих прав и свобод. Какое влияние мы могли оказать на то, что происходило в стране?».
Афанасьев говорил, что новая власть заменила явления политической жизни их симулякрами (одно из любимых слов Афанасьева). Афанасьев говорит о криминализации власти: «Под прикрытием лозунгов шло перетекание денег из бюджета в частный карман. Но об этом тогда кто-то не знал, а кто знал – не говорил. Ведь откуда у нас появились олигархи, а у них – колоссальные суммы? Людей, которые могли бы заработать, капитализировать средства из поколения в поколение, их просто не было. Приобрести могли только воровским путем, жульничеством, обманом, грабежами. Что и произошло... В нашей стране уродливый и криминализированный социум. И сверху, и, увы, снизу».
Афанасьев резко критиковал политическую систему: «Вроде бы многопартийность, но мы же не зря говорим о России из манекенов, из бутафорий. Это и есть Россия из симулякров. Сделаны партии, но так сделаны, что они на самом деле партиями не являются, поскольку они не выражают социальные интересы какой-то определенной группы людей, а служат продолжением власти. Все это двадцатилетие было временем отстранения населения от участия в экономической, политической жизни страны. И этого достигли».
Не меньшую критику вызывает у историка система государственного управления, экономические структуры: «Руководители министерств, ведомств. Куда они делись? Просто они называются сейчас другими словами. Председатели правления общества, ассоциации. А на самом деле ни председатели колхозов, ни директора совхозов, ни руководители крупных предприятий никуда не подевались. Ровно так же, как и руководители министерств и ведомств, которые были такими же субъектами так называемой приватизации». Таким образом, Афанасьев был настроен критически не только к порождениям советской власти, но и к ее противникам в лице «молодых реформаторов»: «А во второй половине 80-х годов серии правительственных и партийных постановлений об акционировании, о кооперировании, о создании банков, о частном предпринимательстве фактически осуществили приватизацию еще до начала демократической болтологии. Уже потом фактический перевод в частную собственность юридически формализовали в виде ваучерной приватизации, залоговых аукционов и т.д. Чего фактически добивалась в середине 80-х годов советская номенклатура? Возможности смешать в одной куче деньги госбюджета с частными деньгами. Поскольку частных денег ни у кого не было, то получилось, что всеми этими постановлениями предоставили легальную возможность воровать национальное богатство. Что и произошло».
Афанасьев в своей критике переходит и на хорошо известные ему историософские темы, мрачно оценивая исторические судьбы России в целом: «Геополитическая катастрофа заключается совсем не в том, что Советский Союз распался, а в том, что он, даже распавшись, сохранился в своей непорочной цивилизационной девственности – сохранился самовластной, агрессивной, имперской Россией. Россия – единственная оставшаяся идеократическая империя и всегда была такой, а не колониальной, как другие. И результаты практики этой идеократической империи повлияли на формирование особого типа сознания. Особенность у нас есть, непохожесть на всех остальных. Сознание этого народа является глубоко, всесторонне деформированным. По существу, оно догосударственное, мифологическое, традиционалистское. Для этого сознания самое страшное состояние – хаос. Потому что страшнее уже ничего нет. Это утрата всего. Человек с таким сознанием стремится природниться с полюсом, который наиболее понятен для него и в котором он видит средоточие силы и порядка. Таким полюсом является власть. Он природняется к власти, а все, что внушает ему представление о хаосе, для него – знак беды. Поэтому власть с одной стороны, а массовое сознание с другой само выталкивает диссидентов в сторону враждебности. Они или русофобы, или враги, изменники, или сумасшедшие. Часто бывает, что в одном и том же лице какие-то люди сочетают эти качества. Сознание в целях самосохранения отторгает такого рода людей, а вместе с ними и идеи и нейтрализует их таким образом. И получается мощно звучащая симфония, которая работает совсем не на то, чтобы Россия оказалась расколдованной. Она работает в противоположном направлении».
И направление это Афанасьев видит крайне опасным: «Россия стала ещё менее предсказуемой, а потому ещё и более опасной. Но ещё более опасными для неё самой и для окружающих являются попытки нынешних её властителей протащить в будущее уходящие с исторической сцены её рудименты».
Тем не менее оптимистическая нота у историка все же звучала: «Как ни уничтожай человеческое в человеке, оно всё-таки прорастает, как травинка сквозь асфальт. И вот это вот стремление к собственности, несмотря ни на что, его убить всё-таки до конца не удалось».
Директор МБПЧ Александр Брод: «Юрий Афанасьев верил в то, что в конечном итоге человеческое в нашем обществе возобладает, общество станет цивилизованным. Сам историк сделал для этого немало. Московское бюро по правам человека выражает глубокие соболезнования семье и близким покойного».