19 февраля в Милане в возрасте 84 лет ушел из жизни крупнейший писатель, философ, искусствовед Умберто Эко.

Мировую известность ему принес роман «Имя розы» (1980), ставший классикой литературы. Сложный, многослойный текст на практике воплотил теоретические положения постмодернистского искусства. Эко погрузил читателя в бурлящее художественное пространство мифологических, культурных, религиозных, философских значений, развернул перед ним масштабную систему символических слоев. Образ средневековой библиотеки-лабиринта, расположенной на нескольких этажах, воплощал универсум мировой культуры. Читательский интерес к роману был огромен, количество писем к автору с просьбой разъяснить сложные аллюзии и реминисценции оказалось так велико, что Эко был вынужден написать специальное пояснение «Заметки на полях "Имени розы"», в свою очередь ставшее шедевром эссеистики.

Потом были написаны романы «Маятник Фуко» (1988), «Остров накануне» (1994), «Баудолино» (2000), «Таинственное пламя царицы Лоаны» (2004), «Пражское кладбище» (2010). В 2015 году свет увидела последняя книга писателя «Нулевой номер» – художественное исследование современного мира масс-медиа.

Сам Эко воспринимал литературное творчество как хобби. Семиотик, эстетик, историк-медиевист, культуролог-преподаватель Болонского университета, знающий пять языков, Эко со свойственной ему иронией признавал: «Я считаю себя серьезным профессором, который в выходные дни пишет романы».

В научной среде популярность получили исследовательские работы Эко «Открытое произведение» (1962), «Поэтики Джойса» (1965), «Отсутствующая структура» (1968), «Искусство и красота в средневековой эстетике» (1987), «Поиски совершенного языка в европейской культуре» (1993) и др.

«Умберто Эко был человеком свободным, с глубоким критическим умом и большой гражданской страстью», – сказал в президент Италии Серджо Маттарелла, добавив, что этот «прекрасный писатель» был главным лицом итальянской и международной интеллектуальной дискуссии.

«Социальная критика, которую он выражал в своих эссе и в своих частых публицистических работах, была дочерью его умения читать современное общество», – подчеркнул глава итальянского государства.

Итальянский писатель Роберто Савиано отдал честь своему великому современнику последней фразой романа «Имя розы».

«Nominanudatenemos (с нагими мы впредь именами). Прощай, профессор», — написал Р.Савиано в своем микроблоге в «Twitter».

Память Умберто Эко почтили и в России.

«Он умел во многих произведениях соединять вещи, понятные самому обычному человеку и утончённому интеллектуалу», – отметил директор Литературного музея Дмитрий Бак.

«В отличие от многих других бестселлеров это была книга с глубиной, которая позволяла каждому проникнуть в тайну Средневековья в соответствии с уровнем его запросов», – сказал он об «Имени розы».

«Он реагировал на самые ключевые вопросы современности. Очень не хватает его суждений по поводу того, что происходит в Европе сейчас», – добавил Д.Бак.

Публицист Дмитрий Быков назвал Эко наследником русских филологов-формалистов Юрия Тынянова и Романа Якобсона и подчеркнул высокую роль итальянского семиотика в «наведении мостков» между русским и европейским структурализмом.

«Колоссальный культурологический, творческий авторитет Умберто Эко говорит сам за себя – гигантский багаж того, что человек создал при жизни, останется людям, – отмечает прозаик Дина Рубина. – Это прекрасная жизнь, полная трудов, творчества, наверняка, каких-то удовольствий. Я завидую этой судьбе и думаю, что любой писатель мог бы только пожелать себе её. Мир праху человека, да здравствует писатель!».

«Как автор Умберто Эко привлекал меня несколькими романами – «Имя розы» и «Маятник Фуко». Эти романы дали мне очень много. Всё остальное я отношу больше к культурологическим заслугам, а не к прозаическим, и это уже мое личное мнение. Я не могу сказать, что это один из моих любимых писателей, но это человек с невероятным  багажом знаний, своим творчеством задевающий многие пласты культуры. И я считаю, что это просто одна из вершин современной культуры и литературы, и вообще, современной жизни. Ушел один из гигантов культуры. И прекрасно, что он дожил до такого преклонного возраста», – сказала Д.Рубина.

«Почему-то не возникало идеи наградить Умберто Эко Нобелевской премией – вот уж действительно бесспорный человек, заслуживающий её, – уверен писатель и литературовед Евгений Жаринов. – «Имя розы» открыл целый жанр в современном литературном творчестве. Это так называемый интеллектуальный детектив, построенный по принципу – развлекая, обучай.  Причем этот детектив строится как научное исследование».

«Очень сильный, яркий был человек, – вспоминает прозаик Виктор Ерофеев. – Я был свидетелем лишь однажды его невероятной популярности в Иерусалиме, я тогда к нему не протолкался, потому что он был окружен таким количеством поклонников на ярмарке в Иерусалиме. У меня было к нему дело, мы договаривались о том, чтобы я сделал небольшой фильм о нем. Не мог протолкаться, просто не мог физически. Это говорит о многом. Потому что до писателей нынче достучаться нетрудно, литература в общем потеряла свой какой-то такой мистический ореол, а Умберто Эко его сохранил».

По словам В.Ерофеева, Умберто Эко – «это человек не просто итальянской культуры, но общеевропейской культуры, который пытался суммировать историю культуры и историю литературы, и наверно, историю просто мысли европейской за огромный период от средневековья до наших дней».

«Его книга «Имя розы» останется книгой, близкой русскому читателю, потому что она ставит вопросы, которые всегда русская душа волнует. Это вопрос о смысле жизни», – добавил он.

Умберто Эко подарил миру множество тонких наблюдений, заключенных в емкую форму афоризма:

«Ничто не порождает столько толкований, как бессмыслица»,

«Выдумывание новых миров в конечном счете приводит к изменению нашего»,

«Повсюду искал я покоя и в одном лишь месте обрел его – в углу, с книгою»,

«Многие проблемы решаются только выводом, что они решения не имеют»,

«Интеллигенция не должна справляться с кризисами, интеллигенция должна устраивать кризисы»,

«Я был из тех, кто соглашается беседовать о смысле жизни для того, чтоб быть готовым править верстку на эту тему»,

«Мудр не тот, кто отвергает; тот мудр, кто отбирает и сочетает проблески света, откуда бы они не исходили».

В своих последних статьях и выступлениях итальянский мыслитель откликался на различные запросы современной культуры, искусства, политики, этики.

«Очень важно, чтобы люди общались между собой в неконфликтных ситуациях, – размышляет Эко в интервью Марии Антонии Санчес-Вальехо (2013). – Мы сталкиваемся с расизмом не тогда, когда испанец приезжает в Турцию, а когда турок приезжает работать в Испанию. Настоящий расизм – это всегда расизм бедных, богатые – не расисты, потому что их это не затрагивает. От погромов ведь страдали не только евреи, но и беднейшие слои русских. В настоящее время проблема расизма связана с иммигрантами, для которых недоступно европейское образование. Если будет утрачено это чувство европейского единства, нам – конец. Раньше Европа могла рассчитывать на помощь США, а теперь США подпирают Китай и Индия, а Европе приходится улаживать свои проблемы в одиночку».

При этом мыслитель дает культуре (в частности европейской), на первый взгляд, парадоксальную характеристику:

«Культура – это постоянный кризис. Культура не находится в кризисе, она сама – непрерывный кризис. Кризис – необходимое условие для ее развития».

Со свойственной ему прямотой Эко размышляет об эпохе Интернета:

«Интернет – это как жизнь, в которой ты встречаешь умнейших людей и законченных кретинов. В Интернет выложены все знания, а также их противоположность. В этом-то и заключается вся трагедия. Кроме того, когда человек получает все знания, то это уже избыток информации… Когда я иду учиться в школу, мне не нужны огромные книги. Ведь никому не придет в голову дать ребенку Британскую энциклопедию…».

А вот как видятся писателю ныне популярные ток-шоу:

«Правда заключается в том, что зрители ток-шоу получают удовольствие только тогда, когда его участники ругаются между собой, а тема не так уж и важна (обычно это соображение уже заложено при подготовке передачи). Им нравятся разъяренные лица, крики «Дайте мне закончить, я вас не прерывал!». Это уже заложено в сценарии. Зрителям нравится, когда участники ток-шоу оскорбляют и награждают друг друга замысловатыми эпитетами, которые потом вносятся в словари как элементы диалекта образованных людей. Ток-шоу смотрят как петушиные бои, как сеанс борьбы. Не важно, что спорщики притворяются, как не важно в комических представлениях Ридолини то, что торт, запущенный в лицо, – поддельный. Важно притвориться, что мы воспринимаем его как настоящий».

По глубокому убеждению Эко, настоящее счастье состоит в стремлении к познанию.

«Это то, что Аристотель называл восхищением, восторгом… Философия всегда начинает с восторженного восклицания, – уверен мыслитель. – Кроме того, в радости познания нет ничего аристократичного. Эта работа сопоставима с трудом крестьянина, придумывающего новый способ прививки деревьев; одним крестьянам эти маленькие открытия доставляют радость, а другим – нет. Они принадлежат к разным видам людей, но, конечно же, многое еще зависит от окружения. Я пристрастился к книгам с малых лет... И вот теперь на склоне лет я счастлив, иногда несчастлив, но при этом живу активной жизнью, в то время как многие влачат существование, подобное овощам».

Умберто Эко известен и как последовательный антифашист. Эти взгляды сформировала сама жизнь мальчика в охваченной войной Италии.

«В 1942 году, в возрасте 10 лет, я завоевал первое место на олимпиаде «LudiJuveniles», проводившейся для итальянских школьников-фашистов (то есть для всех итальянских школьников), – вспоминает писатель и ученый в знаменитом эссе «Вечный фашизм». – Я изощрился с риторической виртуозностью развить тему «Должно ли нам умереть за славу Муссолини и за бессмертную славу Италии?». Я доказал, что должно умереть. Я был умный мальчик».

Но в 1943 году будущему философу открылся смысл слова «свобода». Лаконичная и отнюдь не парадная речь вожака партизан перевернула сознание юного Эко:

«В апреле 1945 года партизаны взяли Милан. Через два дня они захватили и наш городишко. Вот была радость. На центральной площади толпились горожане, пели, размахивали знамёнами. Выкрикивалось имя Миммо, командира партизанского отряда. Миммо, в прошлом капитан карабинеров, перешёл на сторону Бадольо, и в одном из первых сражений ему оторвало ногу. Он выскакал на балкон муниципалитета на костылях, бледный. Рукой сделал знак толпе, чтоб замолчали. Я наряду со всеми ждал торжественной речи, всё моё детство прошло в атмосфере крупных исторических речей Муссолини, в школе мы учили наизусть самые проникновенные пассажи. Но была тишина. Миммо говорил хрипло, почти не было слышно: «Граждане, друзья. После многих испытаний... мы здесь. Вечная слава павшим». Всё. Он повернулся и ушёл. Толпа вопила, партизаны потрясали оружием, палили в воздух. Мы, мальчишки, кинулись подбирать гильзы, ценные коллекционные экспонаты. В тот день я осознал, что свобода слова означает и свободу от риторики».

Новые грани свободы – свободы от насилия, унижения, рабства – он познал месяц спустя.

«В мае нам сказали, что война окончилась. Мир показался мне великой странностью, – вспоминает Эко. – Меня учили, что перманентная война является нормальным условием жизни для молодого итальянца. В последующие месяцы открылось также, что Сопротивление – не наше деревенское, а общеевропейское явление... Я увидел первые снимки геноцида евреев – того, что называется Холокост – и усвоил смысл явления раньше, чем узнал термин. Я понял, от чего именно нас освободили».

В апреле 1995 года, спустя несколько дней после крупнейшего в США теракта в Оклахома-Сити, организованного ультраправой группировкой, Умберто Эко выступил с докладом на симпозиуме Колумбийского Университета (Нью-Йорк). Философ блестяще сформулировал 14 доминант вечного фашизма («ур-фашизма») – архетипов, на каждом из которых может вновь и вновь возрождаться фашистская идеология:

1. «Первой характеристикой ур-фашизма является культ традиции. Традиционализм старее фашизма...

Нет места развитию знания. Истина уже провозглашена раз и навсегда; остается только истолковывать ее темные словеса. Достаточно посмотреть «обоймы» любых фашистских культур: в них входят только мыслители-традиционалисты. <...>

Поройтесь в американском книжном магазине на стеллажах под табличкой «NewAge». Вы увидите в куче мистической белиберды даже и св. Августина, который, насколько мне известно, фашистом не был.

Вот сам по себе принцип валить в кучу Августина и Стоунхендж — это и есть симптом ур-фашизма.

2. Традиционализм неизбежно ведет к неприятию модернизма. <...>
3. Иррационализм крепко связан с культом действия ради действия. Действование прекрасно само по себе и поэтому осуществляемо вне и без рефлексии. Думание – немужественное дело. Культура видится с подозрением, будучи потенциальной носительницей критического отношения. Тут все: и высказывание Геббельса «Когда я слышу слово «культура», я хватаюсь за пистолет», и милые общие места насчет интеллектуальных размазней, яйцеголовых интеллигентов, радикал-снобизма и университетов – рассадников коммунистической заразы. Подозрительность по отношению к интеллектуальному миру всегда сигнализирует присутствие ур-фашизма. Официальные фашистские мыслители в основном занимались тем, что обвиняли современную им культуру и либеральную интеллигенцию в отходе от вековечных ценностей.
4. <...> В современной культуре научное сообщество уважает несогласие как основу развития науки. В глазах ур-фашизма несогласие есть предательство.
5. Несогласие – это еще и знак инакости. Ур-фашизм растет и ищет консенсусов, эксплуатируя прирожденную боязнь инородного. Первейшие лозунги фашистоидного или префашистоидного движения направлены против инородцев. Ур-фашизм, таким образом, по определению замешан на расизме.
6. Ур-фашизм рождается из индивидуальной или социальной фрустрации. Поэтому все исторические фашизмы опирались на фрустрированные средние классы, пострадавшие от какого-либо экономического либо политического кризиса и испытывающие страх перед угрозой со стороны раздраженных низов. В наше время, когда прежние «пролетарии» превращаются в мелкую буржуазию, а люмпен из политической жизни самоустраняется, фашизм найдет в этом новом большинстве превосходную аудиторию.
7. Тем, кто вообще социально обездолен, ур-фашизм говорит, что единственным залогом их привилегий является факт рождения в определенной стране. Так выковывается национализм. К тому же единственное, что может сплотить нацию, — это враги. Поэтому в основе ур-фашистской психологии заложена одержимость идеей заговора, по возможности международного. Сочлены должны ощущать себя осажденными. Лучший способ сосредоточить аудиторию на заговоре – использовать пружины ксенофобии. Однако годится и заговор внутренний, для этого хорошо подходят евреи, потому что они одновременно как бы внутри и как бы вне. <...>
8. Сочлены должны чувствовать себя оскорбленными из-за того, что враги выставляют напоказ богатство, бравируют силой. Когда я был маленьким, мне внушали, что англичане – «нация пятиразового питания». Англичане питаются интенсивнее, чем бедные, но честные итальянцы. Богаты еще евреи, к тому же они помогают своим, имеют тайную сеть взаимопомощи. <...>
9. Для ур-фашизма нет борьбы за жизнь, а есть жизнь ради борьбы. Раз так, пацифизм однозначен братанию с врагом. Пацифизм предосудителен, поскольку жизнь есть вечная борьба. <...>
10. Для всех реакционных идеологий типичен элитаризм в силу его глубинной аристократичности. В ходе истории все аристократические и милитаристские элитаризмы держались на презрении к слабому.

Ур-фашизм исповедует популистский элитаризм. Рядовые граждане составляют собой наилучший народ на свете. Партия составляется из наилучших рядовых граждан. Рядовой гражданин может (либо обязан) сделаться членом партии.

Однако не может быть патрициев без плебеев. Вождь, который знает, что получил власть не через делегирование, а захватил силой, понимает также, что сила его основывается на слабости массы, и эта масса слаба настолько, чтобы нуждаться в Погонщике и заслуживать его.

Поэтому в таких обществах, организованных иерархически (по милитаристской модели), каждый отдельный вождь презирает, с одной стороны, вышестоящих, а с другой – подчиненных.
Тем самым укрепляется массовый элитаризм.

11. <...> Герой ур-фашизма алчет смерти, предуказанной ему в качестве наилучшей компенсации за героическую жизнь. Герою ур-фашизма умереть невтерпеж. В героическом нетерпении, заметим в скобках, ему гораздо чаще случается умерщвлять других.
12. Поскольку как перманентная война, так и героизм – довольно трудные игры, ур-фашизм переносит свое стремление к власти на половую сферу. На этом основан культ мужественности (то есть пренебрежение к женщине и беспощадное преследование любых неконформистских сексуальных привычек: от целомудрия до гомосексуализма). <...>
13. <...> В глазах ур-фашизма индивидуум прав личности не имеет, а Народ предстает как качество, как монолитное единство, выражающее совокупную волю. Поскольку никакое количество человеческих существ на самом деле не может иметь совокупную волю, Вождь претендует на то, чтобы представительствовать от всех. Утратив право делегировать, рядовые граждане не действуют, они только призываются – часть за целое, parsprototo – играть роль Народа. Народ, таким образом, бытует как феномен исключительно театральный. <...>
14. Ур-фашизм говорит на новоязе. Новояз был изобретен Оруэллом в романе «1984» как официальный язык Ангсоца, Английского социализма, но элементы ур-фашизма свойственны самым различным диктатурам. И нацистские, и фашистские учебники отличались бедной лексикой и примитивным синтаксисом, желая максимально ограничить для школьника набор инструментов сложного критического мышления. Но мы должны уметь вычленять и другие формы новояза, даже когда они имеют невинный вид популярного телевизионного ток-шоу».

«Ур-фашизм до сих пор около нас, – предостерегает Умберто Эко, – иногда он ходит в штатском. Было бы так удобно для всех нас, если бы кто-нибудь вылез на мировую арену и сказал: «Хочу снова открыть Освенцим, хочу, чтобы черные рубашки снова замаршировали на парадах на итальянских площадях». Увы, в жизни так хорошо не бывает! Ур-фашизм может представать в самых невинных видах и формах. Наш долг – выявлять его сущность и указывать на новые его формы, каждый день, в любой точке земного шара... Свобода и Освобождение – наша работа. Она не кончается никогда. Пусть же нашим девизом будет: так не забудем».

Умберто Эко был не просто выдающимся писателем, но знатоком средневековой истории, продолжателем русской лингвистической структуралистской школы и "борцом с мировым идиотизмом", заявил РИА Новости Дмитрий Быков. «Он стал применять те же самые семиотические методы к анализу политики и фашизма, практики оболванивания всех… Конечно, он был именно выдающийся знаток практик лжи и оболванивания и гениальных их разоблачитель. И поэтому без него борцов с мировым идиотизмом очень сильно убыло».