1 апреля не стало Евгения Евтушенко. Один из самых известных русских поэтов ХХ века скончался на 85 году жизни в США после тяжелой болезни.

Евгений Александрович Евтушенко родился 18 июля 1932 г. на станции Зима в Иркутской области. В 1944 г. вместе с матерью – Зинаидой Ермолаевной Евтушенко – он переезжает в Москву. В 1951 г. поэт поступает в Литературный институт им. А.М.Горького, откуда его отчисляют за выступление в защиту романа В.Дудинцева «Не хлебом единым». Диплом он получит лишь спустя полвека – в 2001-м.

Первый сборник стихов Евтушенко «Разведчики грядущего» увидел свет в 1952 г. Тогда же 18-летний поэт был принят в Союз писателей СССР.

За свою долгую творческую жизнь Евгений Евтушенко выпустил 62 книги стихов, он также является автором романов «Ягодные места» (1982), «Не умирай прежде смерти» (1993), повестей «Перл-Харбор» (1967) и «Ардабиола», нескольких книг публицистики и мемуарной прозы. Кроме того, Евтушенко состоялся как сценарист, автор текстов известных песен и актер (роль Константина Циолковского в фильме «Взлет», 1979).

Е.Евтушенко входил в группу поэтов-шестидесятников.  Выступал в защиту Андрея Синявского, Юлия Даниэля, Александра Солженицына, Иосифа Бродского и других диссидентов. Гражданская позиция поэта выражена в пацифистских стихотворениях «Танки идут по Праге» и «Афганский муравей», протестующих против ввода советских войск в Чехословакию и афганской кампании.

В 1961 г. Евгений Евтушенко написал поэму «Бабий Яр» о еврейской трагедии. Впоследствии это произведение было переведено на 72 языка. Строки из нее высечены при входе в Мемориальный музей Холокоста в Вашингтоне.

Поэт был удостоен Государственных премий СССР и России. В 1963 году Евтушенко номинировался на Нобелевскую премию по литературе.

Смерть поэта потрясла многих.

«Эта новость застала нас врасплох, – признается ректор Литературного института Алексей Варламов. – Известие о кончине Евтушенко – это горькая новость для всех, он был одним из самых ярких поэтов и СССР, и России, нам будет его не хватать. Он был невероятно одаренный, очень противоречивое к нему было отношение, но равнодушных людей вокруг него не было. Я с благодарностью вспоминаю общение с ним, горжусь, что он учился в "Лите"» (ТАСС).

«Я был счастлив общаться с этим великим поэтом, который, можно сказать, по достоинству был недооценен в нашей стране», – заявил народный артист СССР, депутат Госдумы Иосиф Кобзон.

Певец вспоминает выступление поэта в 2016 году в Твери в Доме поэзии Андрея Дементьева: «Там, на фестивале, Евтушенко выступал с горящими глазами, читал свои стихи и попросил меня исполнить его любимое произведение "Идут белые снеги". Оно очень символично заканчивается: "Быть бессмертным не в силе, но надежда моя: если будет Россия, значит, буду и я". Это абсолютно точно: и Россия будет, и в ее историю навсегда вписал свое имя Евгений Евтушенко» (ТАСС).

«Евтушенко был легендой, – говорит литературный и общественный деятель Наталья Солженицына, – и в свои уже очень ранние годы, и в зрелые годы он жил по собственной формуле: поэт в России – больше, чем поэт. И он действительно был больше, чем поэт – он был гражданин с ярко выраженной гражданской позицией. Память о нем будет, я думаю, долго живой, потому что сам он был человеком очень живым, откликающимся на несправедливость, откликающимся на крупные события» (ТАСС).

«Огромнейшей потерей» назвал уход Евтушенко специальный представитель Президента РФ по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой.

«При своей эксцентричности он был человеком нежнейшим. Он был большим русским поэтом и таким останется в нашей памяти. Останется человеком, который знал, что такое гражданский долг, человеком, который заступался за людей, за поэтов», – отметил Швыдкой (ТАСС).

По словам первого секретаря Союза писателей Москвы Евгения Сидорова, Евтушенко стал живым воплощением художника и гражданина.

«Для меня это огромная потеря не только большого друга, но и замечательного русского поэта, великолепного мастера слова. Но умом я понимаю, что возврата прошлого нет. Евтушенко воплотил в себе уникальные качества гражданина и художника слова, его любили и понимали как человека настоящего и будущего времени», – сказал писатель (ТАСС).

«Конечно, это большая утрата, – говорит поэт Александр Кушнер. – Понятно, что человеку много лет, все мы подходим к этому рубежу, а многих замечательных поэтов, таких как Бродский, Ахмадулина, Вознесенский и так далее, не говоря уже о Самойлове, Слуцком, Тарковском, давно уже нет. И все равно эту утрату я очень глубоко ощущаю, испытываю большую горечь. Помню Евтушенко совсем молодым. Впервые я увидел его во второй половине 1950-х. Он приехал в Ленинград. И выступал в Союзе писателей. На радость начинающим поэтам и на горе литературному начальству, которое его страшно не любило. В нем все раздражало власть, даже красные носки, не говоря, конечно, о стихах. Что в них было привлекательно? А вот свобода, которая рождается как производная от чувства уверенности в своей поэтической правоте. И эта поэтическая правота в нем была».

«Это было время Хрущева, оттепели, низвержения сталинизма, возвращения очень многих, кто выжил в лагерях, – вспоминает Кушнер. – Конечно, это было яркое время. И он, Евтушенко, в это время выражался. И поэтому находил такой отклик в читательских сердцах. Конечно, все мы разные. И я, и он – мы принадлежим к разным поэтическим школам. И тем не менее к Евтушенко относились с большим уважением. Что еще интересно. Он и в новом веке был остр и актуален. По-человечески он был очень привлекателен. В нем была большая щедрость. Он человек широкого жеста. И это было понятно и видно не только на эстраде. Он обаятельный человек, любивший жизнь. Ужасно говорить о нем в прошедшем времени. Но стихи его останутся» (topspb.tv).

По словам литературного критика Льва Аннинского, смерть Евгения Евтушенко завершила целую эпоху.

«Горькое прощанье. Кажется, что с его уходом прощается с нами, наконец, его эпоха. Полная слез и крови. Что такое в нем было, что они держались вместе: он и эпоха?» – задается вопросом критик.

«Сколько жизненных сил судьба дала этому замечательному человеку! Он не выцеживал шедевры, понимая, что они есть, но рядом с ними всегда есть стихи, которые не станут шедеврами. И тем не менее он писал все, что ему хотелось», – сказал Аннинский.

«Он умер на руках близких, не мучаясь, счастливый человек. Он навсегда останется в памяти русской культуры (и в памяти мировой истории) – как счастливец, разделивший свою одаренность с непредсказуемой эпохой», – подчеркнул Аннинский (RT).

Друг поэта Михаил Моргулис рассказал, что последней мечтой Евгения Евтушенко было восстановление дружбы между Россией и США: «Мы часто разговаривали с Женей последние дни, и вчера, за день до своего ухода, он мне сказал: "Я умираю, Миша, я это знаю". Тогда я спросил его, хочет ли он что-то передать людям, оставить какое-то особое послание. Он задумался, а потом довольно эмоционально сказал: "Я бы очень хотел, чтобы между Россией и Америкой был мир, восстановилась дружба и чтобы каждый человек в этих странах был бы счастлив. А все остальное людям я сказал в своих стихах"» (ТАСС).

Евгений Евтушенко о России и современном мире

«У Камю есть высказывание: «Любая стена — это дверь». Эта фраза тоже давно стала моим девизом. Я считаю, часто мы слишком легко сдаемся перед трудностями, впадаем в пессимизм. Нерадостно видеть хороших людей без искр в глазах и энергетики, которая необходима, чтобы сделать жизнь вокруг себя лучше. Зато эти искорки весьма живучи у некоторых персон, недостойных того, чтобы их называли, по-детски, «хорошими дядями». Такие «плохиши» уверены, что пришло их время, и насаждают безнравственность и бессовестность.

Кстати, слово «совесть» почти не произносится в политических речах, и это тоже наверняка не случайно. Надо подумать: почему? Мне кажется, мы просто не должны сдаваться, не должны позволять, чтобы в министерстве образования заправляли люди, которые додумались до того, чтоб исключить из списка обязательных предметов литературу. Это ведь тоже не случайно! Потому что наша великая классика во главу угла ставит всегда именно совесть и муки совести, которые не дают человеку чувствовать себя комфортно, даже в момент личного счастья, если его ближний страдает.

Вообще мне очень не нравится, когда сплошь и рядом говорят: «Я маленький человек, от меня ничего не зависит». Кстати, в Америке это тоже сейчас появилось, хотя во времена Кеннеди я ничего подобного не слышал. Это очень неправильное самоубеждение. Надо помнить, что мы наследники великой русской культуры: Рублева, Пушкина, Достоевского, Толстого. И в этом наше спасение. Нельзя забывать, что любую стену можно пробить и из любого лабиринта можно выйти. Правда, у многих наших людей не хватает любопытства, чтобы, как Буратино, пробивать стены, и они недостаточно интересуются собственными национальными сокровищами».

«Меня очень беспокоят постоянные поползновения превратить бесплатные медицину и образование в платные. Этого никоим образом нельзя допустить. Именно в этом и состояло наше огромное преимущество, что признавали даже наши конкуренты. И еще: мы зачем-то переняли с Запада систему тестирования. (Кстати, там тоже есть разные взгляды на такую форму, но к ней уже привыкли.) А я считаю, что способности человека проверяются куда лучше, когда он пишет сочинение, то есть импровизирует. А вот эти опросники, которые у нас пытаются искусственно ввести, заранее человека загоняют в какое-то узкое русло ответа, из-за чего происходит стандартизация мышления. И в результате кругозор сужается, люди перестают читать книги, интересоваться искусством. Я помню, что самой лучшей, благодарной аудиторией для поэтов были инженеры. Основной частью интеллигенции у нас являлись инженеры, а на Западе это не так, там инженеры книг не читают. У нас было содружество физиков и лириков, науки и гуманитариев. Вот это нам нужно спасти обязательно, в этом было наше преимущество. Образованность литературная была важным показателем при приеме в технические вузы, мне это кажется очень важным. Нельзя разрывать связь между технарями и гуманитариями, не следует расщеплять общество на касты».

«Духовностью и культурой могут обладать люди и не имеющие образования. В прошлом году, путешествуя по Гватемале, я был сильно удивлен, когда в горах на кукурузных полях увидел растущие то здесь, то там гладиолусы. Я поинтересовался у какого-то крестьянина: «Не птицы ли заносят сюда семена? Или это выращивают цветы на продажу?» Крестьянин спросил, кто я и откуда. И когда узнал, что я поэт из России, удивился: «Как же вы, поэт, не понимаете: мы сажаем цветы для красоты». Или взять национальную одежду — у нас и на Украине она давно превратилась в атрибут эстрады и развлечения, а в Гватемале люди постоянно носят национальные костюмы. И я уже не спрашивал почему, это тоже очень красиво. Так что красота и стремление к красоте заложены во всех людях. Только в одних это чувство раскрыто, а в других нет. Они пока не встретили человека, который поможет им это чувство в себе раскрыть, не прочитали такую книгу или не услышали нужное стихотворение. Я знаю, что многие люди стали любителями поэзии после того, как услышали стихи в хорошем исполнении. Они вдруг поняли поэзию, осознали, что могут ее чувствовать, сопереживать и соотносить себя с героями. Вся классическая литература на этом основана».

«Мы уже много лет ищем национальную идею, создаем какие-то непонятные команды. Но как циники могут сформулировать национальную идею. Да и зачем? Ведь наша классика — это и есть национальная идея! Взять хотя бы выражение Достоевского, что никакое светлое будущее не стоит слезы одного невинно замученного ребенка. Достаточно этого морального постулата для национальной идеи. Ведь национальная идея не рождается искусственно, по заказу, она вырабатывается совестью, коллективной совестью народа. У нас она уже есть — это великая русская литература. И мы должны сделать все, чтобы дети и молодежь ее читали». (http://www.evtushenko.net/ee.html)

Евгений Евтушенко

Зашумит ли клеверное поле

Зашумит ли клеверное поле,

заскрипят ли сосны на ветру,

я замру, прислушаюсь и вспомню,

что и я когда-нибудь умру.

Но на крыше возле водостока

встанет мальчик с голубем тугим,

и пойму, что умереть — жестоко

и к себе, и, главное, к другим.

Чувства жизни нет без чувства смерти.

Мы уйдем не как в песок вода,

но живые, те, что мертвых сменят,

не заменят мертвых никогда.

Кое-что я в жизни этой понял,—

значит, я недаром битым был.

Я забыл, казалось, все, что помнил,

но запомнил все, что я забыл.

Понял я, что в детстве снег пушистей,

зеленее в юности холмы,

понял я, что в жизни столько жизней,

сколько раз любили в жизни мы.

Понял я, что тайно был причастен

к стольким людям сразу всех времен.

Понял я, что человек несчастен,

потому что счастья ищет он.

В счастье есть порой такая тупость.

Счастье смотрит пусто и легко.

Горе смотрит, горестно потупясь,

потому и видит глубоко.

Счастье — словно взгляд из самолета.

Горе видит землю без прикрас.

В счастье есть предательское что-то —

горе человека не предаст.

Счастлив был и я неосторожно,

слава богу — счастье не сбылось.

Я хотел того, что невозможно.

Хорошо, что мне не удалось.

Я люблю вас, люди-человеки,

и стремленье к счастью вам прощу.

Я теперь счастливым стал навеки,

потому что счастья не ищу.

Мне бы — только клевера сладинку

на губах застывших уберечь.

Мне бы — только малую слабинку —

все-таки совсем не умереть.