1 апреля исполнилось 110 лет со дня рождения известного советского и российского писателя и правозащитника, одного из основателей общества «Мемориал» Льва Разгона.

Лев Эммануилович Разгон родился в городе Горки Могилевской губернии. В 1923 году семья переезжает в Москву, где спустя 9 лет Лев получает диплом историко-экономического отделения Московского государственного педагогического института. Тогда же он вступает в партию.

В студенческие годы Разгон служит в спецотделе ОГПУ/НКВД, разрабатывая шифры и дешифраторы. В это время он знакомится с дочерью начальника спецотдела Глеба Бокия Оксаной и женится на ней. По окончании института работает в Детиздате ЦК ВЛКСМ.

В июне 1938 года Лев Разгон был приговорен Особым Совещанием при НКВД к 5 годам исправительно-трудовых лагерей. Отбывает наказание в Устьвымлаге. Репрессиям была подвергнута и его супруга, умершая в пересыльном пункте Вогвоздино в 1938 году от тяжелой формы диабета. Ее отец был расстрелян годом ранее. Выпало пройти лагеря и младшему брату Разгона.

В марте 1943 года Лев Эммануилович получил новый срок за «пораженческую агитацию». В своем кассационном заявлении осужденный парировал: еврей не может ратовать за победу нацистской Германии. Этот аргумент убедил суд, приговор был отменен. Однако покинуть Устьвымлаг Разгону было позволено лишь в 1946 году – до этого момента он имел статус «закрепленного за лагерем до особого распоряжения» и жил в бараке для вольнонаемных вместе со второй женой Рикой, дочерью видного функицонера партии эсеров Ефрема Берга.

В 1946 году чета переезжает в Ставрополь. Лев Разгон работает в методическом кабинете управления культпросветработы.

В 1949 году Рика была осуждена повторно. Через год по обвинению в антисоветской агитации 10 лет лагерей получает и сам Разгон. Он вышел на свободу в 1955 году и продолжил работу редактором. Параллельно выпускал собственные просветительские книги об ученых и путешественниках. «В стол» писал мемуарную прозу, которая увидела свет в конце 1980-х годов, составив автобиографический сборник «Непридуманное». После этого Разгон напишет «Плен в своем отечестве» (1994) и «Позавчера и сегодня» (1995).

В 1987 году при непосредственном участии Льва Разгона создается организация «Мемориал», призванная вести исследования политических репрессий в СССР. В январе 1989 года организация была официально учреждена. Спустя еще 2 года на базе «Мемориала» создается одноименный правозащитный центр.

В 1993 году Лев Разгон подписал «письмо 42-х» в адрес Правительства РФ и президента Б.Н.Ельцина. В послании от имени известных писателей, ученых и общественных деятелей того времени (Дмитрий Лихачев, Булат Окуджава, Даниил Гранин, Василь Быков, Григорий Бакланов, Анатолий Приставкин, Александр Рекемчук, Римма Казакова, Юрий Давыдов, Мариэтта Чудакова и др.) высказывались требования запретить «все виды коммунистических и националистических партий, фронтов и объединений», закрыть «все незаконные военизированные, а тем более вооружённые объединения», а также ввести санкции «за пропаганду фашизма, шовинизма, расовой ненависти, за призывы к насилию и жестокости». Подписанты осудили «преступную политику Верховного Совета» и потребовали провести досрочные выборы высшего органа законодательной власти страны. 15 сентября группа авторов, в том числе и Лев Разгон, была приглашена на встречу с Борисом Ельциным.

Обладая активной гражданской позицией, Лев Разгон до конца своих дней участвовал в общественно-политической жизни страны, выступая в печатных СМИ и на телевидении. Много лет входил в состав Комиссии по вопросам помилования при Президенте Российской Федерации.

Книги писателя переведены на многие европейские языки. Лев Разгон является лауреатом Сахаровской премии «За гражданское мужество писателя». В 1998 году был награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени – «за личный вклад в отечественную литературу, активное участие в демократических преобразованиях в России и в связи с 90-летием со дня рождения». Его именем названа звезда в созвездии Овен.

Лев Разгон умер 8 сентября 1999 года в Москве. Похоронен на Востряковском кладбище.

И. Матяшов писал о творчестве Л.Разгона: «В каком бы жанре он ни выступал, он – писатель одной темы. В двух словах ее можно определить так: знание и гуманизм... В понятие ″знание″ Разгон включает всю драму человеческой истории с медленным, но упрямым приближением к научной, технической, социальной истине. А ″гуманизм″ характеризует моральную сторону цели и средств этого движения».

В книге «Непридуманное» много света и доброты, отмечает писатель А. Ваксберг: «...Вырвавшись из ада,… он нашел в себе силы написать много добрых и умных книг, среди которых самая долгая жизнь уготовлена, несомненно, его ″Непридуманным рассказам″, напрочь лишенным, к счастью, озлобления, ненависти и мести» (Ваксберг А., «Литературная газета», 30 июня 1991 года).

По мнению Д. Гранина, «Непридуманное» «...обогащает наши представления о советском обществе эпохи сталинского всевластия»: «Все, что в ней написано, – без малейшего исключения – идет в копилку исторической памяти народа» (Лев Разгон. Непридуманное. Стр. 4).

«Разгон был в обращении со всеми так естественно приветлив, так внимателен, что у человека, встретившегося с ним в первый раз и беседовавшего полчаса, могла возникнуть иллюзия, будто наладились отношения прочные и действительно дружеские, – вспоминает критик Юрий Кувалдин. – Я знаю такие примеры и знаю, что Лев Эммануилович бывал в этих случаях сам слегка удивлен. Он, по-видимому, не отдавал себе отчета в том, насколько его доброжелательность редка и как она располагает к нему людей. Да, это был редкий человек, и даже больше, чем редкий: это был человек в своем роде единственный. За всю свою жизнь я не могу вспомнить никого, кто в памяти моей оставил бы след светлый и ровный, без вспышек, то есть воспоминание о человеке, которому хотелось бы крепко пожать руку, поблагодарить за встречу с ним. Я ничего не преувеличиваю, не впадаю в стиль и склад "похвального надгробного слова", да и слишком уж много времени прошло со смерти Льва Эммануиловича, чтобы стиль этот был теперь еще нужен. Пишу я то, что думаю и чувствую. Для меня знакомство с Разгоном было и остается одной из радостей, в жизни испытанных, и я убежден в обоснованности, в правоте этой радости… Лев Разгон же обладал колоссальной творческой энергией, великолепной памятью и, разумеется, писательским мастерством… Еще раз всяческим литературным неофитам повторяю: литературу делают волы! Так что Разгон был человек железной воли, трезвого ума и колоссальной самодисциплины… Разгон был человеком, в котором ни разу не пришлось ощутить ничего, что искажало бы представление о человеке: подчеркиваю – "ощутить", а уж о том, чтобы заметить, не могло быть и речи. Ни разу за все мои встречи с ним он не сказал ничего злобного, ничего мелкого или мелочного, не проявил ни к кому зависти, никого не высмеял, ничем не похвастался – ничем, ни о ком, никогда» (kuvaldinur.narod.ru).

Так говорил Лев Разгон:

«Слово "свобода" истолковывается по-разному. Вспомните слова гимна СССР: "Союз нерушимый республик свободных"... Здесь слово "свобода" не то же, что у Пушкина: "Пока свободою горим..." Мне никто не верит, порой даже считают, что я кокетничаю, утверждая, что смысл этого слова я познал только в ГУЛАГе. Познал, когда прошел первый, самый тяжелый период зековской жизни. Вы ведь знаете, я был редактором детского издательства, и уже в силу этого много читал о стремлении к свободе героев Дюма, Стивенсона, Гюго. Но их стремление к свободе мне казалось романтикой и не более. Настоящий же смысл слова "свобода" в тюрьмах, в лагерях я воспринял, как нечто библейское.  То есть для меня свобода — это прежде всего не потерять, сохранить в душе Надежду».

«Что остается после людей? Книги, статьи? Они и в самой малой доле не отражают их личности. Но у каждого человека, который имел завидную долю знать их, соприкасаться с ними..., у каждого из них остался даже не след, а большая или меньшая часть их духа и души. Это живет в нас и, вероятно, какими-то неисповедимыми способами передается тем, кто около нас и вокруг нас...» (lechaim.ru).