В течение последних нескольких лет общественно-политическая повестка дня России выстраивалась, прежде всего, вокруг международных событий. Вовлеченность нашей страны в украинский кризис, конфликт в Сирии, непрекращающаяся конфронтация с США и их союзниками способствовали этому.

Однако сегодня мы наблюдаем растущий интерес к российским внутренним проблемам, среди которых и экономика, и социальная сфера, и образование, и качество работы органов власти всех уровней. В контексте взаимоотношений государства и общества невозможно недооценить значение правозащитной деятельности. Без нее сложно говорить о твердом следовании праву при принятии решений, противодействии коррупции и защите интересов граждан как фундаментальной ценности для государства. В этой связи очевиден запрос на правозащитное образование и гражданское просвещение, реализация которого, как минимум, проблематична без скрупулезного исследования положения дел в этих сферах.

Московская Хельсинкская Группа (МХГ) провела серию экспертных интервью, посвященных образованию и просвещению в области прав человека. Они были проведены на протяжении нескольких месяцев (февраль – апрель 2019 года). В них были задействованы в качестве респондентов, как педагоги, так и активисты-общественники из различных регионов страны. По итогам исследовательской работы была подготовлена краткая аналитическая записка. И хотя, как известно, «краткость — сестра таланта», в данном случае, с этой метафорой трудно согласиться. В тексте записки даются общие выводы по четырем направлениям. Первое — фокусируется на имеющихся трудностях в процессе реализации образовательных и просветительских проектов в сфере защиты прав человека. Второе — посвящено тем проблемным точкам, на которые властям следует обратить внимание. Третье — методики и практики гражданского образования, имеющие перспективы. Четвертое — некая инвентаризация ресурсов экспертов по исследуемой проблематике.

Подобная структура исследования не вызывает особых сомнений. Однако выводы занимают от силы четыре страницы. Остальная же часть записки — это не столько анализ, сколько списки экспертов, названия организаций и проектов, без малейшей детализации. Читателю, решившему начать деятельность на ниве гражданского просвещения, перечисление имен (пускай даже и авторитетных экспертов) и названия проектов сами по себе мало что скажут. В самом деле, какая содержательная информация содержится в упоминании, например, «конкурса учебных судов для школьников (ежегодно, региональные туры и финал СПБ)»? Возникают отнюдь не праздные вопросы: а какие цели, задачи решает данный проект? Какая динамика имеется по годам (если конкурс ежегодный)? Можно ли говорить о росте интереса участников конкурса к нему или, напротив, идет спад? Все эти вопросы остаются без ответов, хотя для понимания состояния дел в образовательной и просветительской сфере в области правозащиты, такая информация важна. Иначе не понять, почему берутся именно эти проекты, какова их реальная эффективность, вклад в повышение качества и уровня взаимодействия между властью и обществом.

В тексте также приводятся имена экспертов. Можно априори согласиться cтем, что это уважаемые люди, имеющие серьезные наработки и авторитет среди коллег. Но как понять это широкому читателю? Наверное, если бы в приложении были бы даны краткие биографии экспертов (а вокруг их оценок и выстраивалась сама записка), то это не стало бы лишним. Иначе записка выглядит как документ, написанный исключительно «для своих». Но какова в таком случае его именно исследовательская и аналитическая ценность? Разве она в том только, чтобы опубликовать некие «опознавательные знаки»?

Авторы совершенно справедливо говорят о том, что при реализации правозащитных проектов возникает такая трудность, как негативное стереотипное восприятие со стороны граждан. Правозащита воспринимается, увы, как некая деятельность по критике не просто органов российской власти, а самой России в целом, ее действий на международной арене и т.п. Спору нет, такие оценки во многом далеки от реальности, а деятельность российского правозащитного сообщества по восстановлению справедливости, противодействию произволу чиновников, правовой помощи рядовым гражданам заслуживает самой высокой оценки и всесторонней поддержки. Но само негативное восприятие правозащитников в обществе во многом случается и потому, что про их деятельность недостаточно информации. Казалось бы, аналитические записки, статьи — прекрасная возможность ликвидировать информационный дефицит, дать четкое объяснение, зачем и почему так важна правозащита. Но в данном конкретном случае с проектом МХГ мы получили некий аналог телефонного справочника, где напротив фамилии эксперта написан проект. Без малейшего шанса понять смысл и пользу этих инициатив.

Еще одна серьезная проблема — репрезентативность. В проекте МХГ принял участие 21 эксперт. Почему только 21, а не, скажем, 50? В какой мере эти люди отражают мнение российского правозащитного сообщества? Для читателя это было бы важно. Непонятно, почему выбраны только 8 субъектов РФ. Чем объясняется такой выбор приоритетов? Именно там реализованы лучшие проекты? Или там есть тот набор трудностей и проблем, которые называют авторы аналитической записки? Похоже, мы имеем дело не только с информационным (эмпирическим), но и методологическим дефицитом. Нам так и не пытаются объяснить, каким инструментарием пользуются авторы исследования? Экспертные интервью? Но и таковые имеют разные методики. И, как говорят социологи в таких случаях, важно то, какой вопрос, кому и как задан?

«Исследование выявило довольно широкий спектр позиций, оценок текущего положения вещей и стратегий развития», — констатируют авторы. Насколько широк этот спектр? Достаточно ли пары страниц, чтобы зафиксировать этот, в общем-то, банальный тезис. «Данная записка не претендует на то, чтобы представить хотя бы и в обобщенном виде все высказанные мнения, мы лишь попытались изложить отдельные значимые, на взгляд команды проекта, тезисы, чтобы дать толчок разговору об объединении усилий разных акторов и взаимной поддержке различных инициатив в сфере правозащитного образования, представленных в современной России». Наверное, ни одно, даже самое фундированное, исследование не может дать исчерпывающее понимание той или иной проблемы. Но «толчок к разговору» может быть дан только тогда, когда имеется предмет для оного. Разговор вокруг списка проектов и имен? Он возможен, наверное, в кулуарной среде, где упоминание имярек воспринимается позитивно по «умолчанию». Но широкая дискуссия, нацеленная на вовлечение активных граждан и «пробуждение» тех, кто еще только ищет себя, определяет свои цели и задачи в жизни, возможна только по поводу содержательных сюжетов, а не отписок, написанных ради отчета.