Культурно-политический облик Герцена был предопределен уже в его детстве и юности. Чтение европейской романтической литературы (в которой ему позволяло легко ориентироваться хорошее знание языков), свободолюбивой русской поэзии с детства воспитало его в духе нетерпимости ко всякому гнету, привило идеалы равноправия и социальной справедливости. Уже в тринадцатилетнем возрасте вместе с другом, двенадцатилетним Н.Огаревым, они стали мечтать о революционной деятельности и на Воробьёвых горах поклялись бороться за свободу.

Но его убеждения воспитывались не только литературой, но и самой жизнью: обладавшему тонкой и восприимчивой натурой Герцену доводилось видеть, как безжалостно относится к своим крестьянам отец. Российская действительность, которую он знал не понаслышке, не из "пределов Садового кольца", оскорбляла его. Он не выносил унижения человеческого достоинства, поэтому впоследствии и стал врагом самодержавия. Но и западная буржуазность во многом не удовлетворяла его – поскольку и здесь он усматривал унижение простого человека.

Александр Герцен в полной мере воплотил свои идеалы борца за справедливость в жизнь. Получив прекрасное образование, будучи талантливейшим писателем и публицистом, он всецело отдал себя служению России. Но жить в России он не мог – российский царский режим и демократический дух Герцена были мало совместимы. Уже в университете он успел посидеть в карцере за участие в студенческих беспорядках, и, отказавшись стать "стукачом", был сослан. В 1847 г. ему пришлось покинуть Россию, и до конца своих дней он оставался жестким критиком российских порядков: издававшаяся в Лондоне газета "Колокол" стала в XIX в. поистине бичом, которого смертельно боялась казенно-официальная Российская империя.

Казалось, не было ни одной сферы российской и европейской жизни, где Герцен не оставил бы свой яркий след: это литература и литературоведение, философия, педагогика и образовательная система, общественно-политическая деятельность. Герцен был одним из тех крупнейших русских мыслителей, который оказал непосредственное и мощное влияние на историю России.

К сожалению, свободолюбие Герцена подхватили не столько мудрые русские интеллигенты, сколько большевики во главе с Лениным, – и тем самым нанесли его памяти непоправимый урон. В самом деле, сейчас с Герценом ассоциируются прежде всего анекдоты про то, кого кто "разбудил".

А ведь уроки Герцена и масштаб его личности намного глубже. Они могут стать весьма поучительными для самых разных слоев нашей политической элиты. Так, по своему неистребимому и бесстрашному духу борьбы с авторитаризмом Герцен должен быть близок нынешней внесистемной оппозиции, однако мало кто из ее представителей обладает той широтой взглядов и образованностью, которая позволяет облечь свободолюбивые идеи в твердый каркас позитивных экономических и социальных программ.

С другой стороны, многие наши образованные интеллигенты, которые жаждут свободы, вместе с тем предпочитают не покидать своего уютного интеллектуального пространства, предпочитают теоретизировать вместо того, чтобы воплощать знания и пафос свободы в изменение социально-политической реальности, в орудие давления на власти.

Власти же во многом повторяют собой то царское чиновничество, которое олицетворяло собой бюрократически-казенную Россию, и которую безжалостно высмеивали Гоголь, Салтыков-Щедрин и Герцен. Нынешним российским властям очень не мешало бы вчитаться в памфлеты и статьи Герцена, чтобы увидеть самих себя.

Герцен очень негативно отзывался о духовенстве, подчеркивая ее сребролюбие, близость с "полицией". Нынешнее российское духовенство также стремится максимально сблизиться с государством, пользоваться его административными ресурсами вместо того, чтобы стремиться к духовным высотам.

Все драматические события последних 20 лет словно воспроизводят собой события середины XIX в., отмеченные страстной и глубокой реакцией Герцена. Герцен горячо приветствовал реформы Александра II и переживал, как личную трагедию, свертывание этих реформ, стагнацию общественной жизни. Точно также и в России начала 90-х гг., когда рухнул советский режим и, казалось, открываются светлые перспективы свободного демократического государства, пришла эпоха нового застоя и повальной коррупции.

Директор Московского бюро по правам человека Александр Брод: «Герцен воплощал в себе почти идеальное сочетание того, что мыслится чуть ли не противоположностями в наше время – либерала и патриота, и в возможности такого сочетания состоит главный исторический урок Герцена для нас».

Новый Герцен был бы очень востребован в наше время. И нельзя не согласиться с оценкой политолога А.Кара-Мурзы: "Герцен был бы нам очень хорошим спутником на нашем пути к российской демократии и правовому государству". Однако юбилей этого великого человека фактически остался вне поля зрения и властей, и народа – что лишний раз свидетельствует о печальном состоянии наших умов и душ.