Международное движение по противодействию коррупции «Transparency International» (TI) опубликовало ежегодное исследование. В Индексе восприятия коррупции-2015 Россия заняла незавидное 119-е место (29 баллов) из 168. Однако формально результат 2014 года (136-е место с 27 баллами) улучшен. Таким образом, Российская Федерация оказалась на одной ступени с Азербайджаном, Гайаной и Республикой Сьерра-Леоне.
Как показывает рейтинг TI, Россию опережают многие страны бывшего СССР. Так, «коррупционный статус» Грузии авторы бюллетеня оценили в 52 балла (48 место). Эстония занимает 23-ю строку перечня, Литва –32-ю, Латвия – 40-ю. По мнению авторов Индекса, ситуация с коррупцией в России значительно хуже, чем в Армении (95-е место), Молдове (103-е) и Белоруссии (107-е).
Украине в рейтинге отведено 130 место, рядом с Камеруном, Ираном, Никарагуа и Парагваем.
Во главу перечня специалисты TI поставили скандинавские страны – Данию (91 балл), Финляндию (90 баллов) и Швецию (89 баллов). Завершают список Афганистан (11 баллов), Северная Корея и Сомали (по 8 баллов).
Индекс был составлен на основе информации 12 независимых организаций, специализирующихся в сфере анализа государственного управления и условий для развития предпринимательской деятельности (фонд «Bertelsmann», «Freedom House», «Всемирный банк» и др.).
«2015 год продемонстрировал, что, работая вместе, люди могут преуспеть в битве против коррупции. Несмотря на то, что коррупция по-прежнему господствует в мире, число стран, которые улучшили свои показатели в Индексе восприятия коррупции, превысило количество государств, чьи позиции ухудшились», – подчеркивают составители.
Вместе с тем, присудив России два дополнительных балла, авторы рейтинга не спешат с поздравлениями. По их мнению, улучшение показателей отнюдь не свидетельствует о повышении эффективности борьбы с коррупционными преступлениями в нашей стране.
«Мы плаваем где-то в районе дна, – констатирует гендиректор ТI –Россия Антон Поминов. – Как были двоечниками, так и остались. Каждый год я комментирую наш рейтинг, и каждый раз приходится придумывать достойные причины того, что показатель меняется, но причин две: частично это погрешности исследования и частично – то, что у нас стали раскрывать большое количество данных. Например, если говорить о прозрачности рынка недвижимости, то, когда есть открытый реестр собственников и вы можете посмотреть, кому принадлежит объект, его нельзя просто взять и отнять – это будет сразу видно. А раньше можно было бы просто по-тихому переписать документ, и никто бы не узнал. Другой пример – декларации имущества чиновников. Но эти правила обходят. Наш калининградский офис постоянно рушит семьи у себя в регионе: сотрудники посылают запросы о незадекларированном имуществе у супругов чиновников, а потом оказывается, что они за три дня до этого развелись. Есть открытые данные госзакупок: если раньше вы ничего не смогли узнать о том, как тратятся бюджетные деньги, то сейчас, хотя в аукционах и тендерах по-прежнему участвуют компании родственников и друзей чиновников, все же журналисты всегда могут заметить что-нибудь особенно абсурдное».
«Мы лет так десять не знали, что вам рассказывать, мы стояли стойко на одном и том же месте, переползая в рамках 0,1 балла, – говорит вице-президент TI Елена Панфилова. – Неподалеку отсюда, за красной стеной, открывают бутылку шампанского. Но посмотрите на окружение. Вот если бы мы поднялись туда, где находятся практически все восточноевропейские страны, а средний балл там 33, вот тогда бы и мы притащили бутылку шампанского. Пока праздновать нечего».
По мнению Е.Панфиловой, причин изменения места России в Индексе может быть как минимум три: «Во-первых, денег стало меньше, во-вторых, механизм декларирования в целом работает, и в-третьих, введены финансовые ограничения на владение недвижимостью за рубежом».
«Запрет нашим чиновникам лететь в отпуск за рубеж, иметь за рубежом собственность – это дало эффект. Этот эффект заметили те самые аналитики, на основании ответов которых составлялся Индекс», – добавила она.
Как отмечают в российском офисе TI, утвержденный в России «нацплан предусматривает вполне разумные вещи: борьба с оффшорами, защита заявителей и так далее».
«Но в ведомствах начинают перекладывать бумажки, выкладывать на сайте разные бессмысленные новости… Правильные меры попадают в необученные руки. На наш взгляд, необходимо ввести персональную ответственность для тех, кто не выполняет нацплан», – указывает Е.Панфилова.
Еще одной важной мерой, по мнению вице-президента движения, должно стать «освобождение средств массовой информации и судов от всякого давления»: «Также освобождение от давления со стороны государства гражданских активистов, расследующих коррупцию».
Результаты исследования вызвали противоречивую реакцию в экспертных кругах.
Так, в интервью «Коммерсанту» глава Общественной палаты, сопредседатель центрального штаба Общероссийского народного фронта (ОНФ) Александр Бречалов заявил, что подобные рейтинги интересуют его «меньше всего».
«Оценить уровень коррупции в баллах сложно. Это глупость. Но глупо и не признавать, что коррупция – главная проблема в России», – сказал он.
По мнению А.Бречалова, в последние два года борьба с коррупцией в России вышла на новый уровень.
«Дело не в количестве чиновников, осужденных за коррупционные преступления. Появились очертания системной работы с вовлечением в нее граждан, – отметил руководитель ОП. – У госслужащих, начиная с глав муниципалитетов до губернаторов и министров, появляется понимание, что пересидеть и скрыть коррупцию не удастся, что все вскроется».
С ним солидарен председатель Национального антикоррупционного комитета Кирилл Кабанов: «За последние четыре года сформировалась система противодействия коррупции на законодательном и институциональном уровне, у государства появилось понимание, что коррупция – тормоз в развитии экономики».
В свою очередь Институт законодательства и сравнительного правоведения при правительстве РФ (ИЗИСП) обещает внедрить в России собственную систему оценки коррупционной ситуации. Этот индекс предполагается составлять с использованием результатов анализа законодательства и криминальной статистики правоохранительных органов, данных экономики и опросов населения.
«Задача Международной программы мониторинга коррупции (МОНКОР) – создать более широкую систему измерения коррупции, которая будет охватывать весь спектр данных, а не только субъективные соцопросы и мнения экспертов, как это происходит в индексе Transparency International», – пояснил завотделом правовых проблем противодействия коррупции ИЗИСП, один из разработчиков МОНКОР Артем Цирин.
Изменение положения России в Индексе восприятия коррупции прокомментировал и директор АНО «Информационная культура» Иван Бегтин. Его мнение предлагает «РБК».
«Мы в АНО «Информационная культура» подготовили годовой отчет «Открытые данные» за 2015 год, в котором проанализировали все нововведения, позволившие России в этом году занять в ИВК более высокое место. Краткое резюме: открытые данные перестали быть чужеродной темой для Российского государства и стали ежедневной рутиной для сотрудников органов власти, ведущих официальные сайты, специалистов по IТ в госорганах и многочисленных потребителей данных – а это далеко не только журналисты-расследователи, это практически все крупнейшие интернет-компании и обычные граждане», – сообщил И.Бегтин.
«Отчасти это результаты активной пропаганды открытости немногих активистов, отчасти – результат хоть и фрагментированной, но существующей государственной политики. Но по большей части это неизбежность, приходящая с автоматизацией органов власти, диктуемая условиями рыночной экономики», – добавил эксперт.
Он также отметил, что «в некоторых сферах в России уровень раскрытия информации выше, чем во многих западных странах»: «К примеру, в госзакупках. В Великобритании данные о закупках для муниципальных нужд не раскрываются, а в России публикуются даже тексты контрактов. Это уникальная ситуация».
Вслед за TI специалист предлагает ряд мер, которые могут способствовать более успешному противодействию коррупции в России.
«Во-первых, нужна деполитизация темы открытых государственных данных, – считает И.Бегтин. – Оказавшись в компетенции «открытого правительства», открытые госданные превратились в инструмент медийного сопровождения его деятельности. Это не позволяет достичь нужного экономического и социального эффекта. Инициативы в области открытых данных должны быть реорганизованы и разделены на проекты, явным образом нацеленные на обеспечение прозрачности деятельности политической системы в России».
«Во-вторых, нужен Совет по информации государственного сектора при Президенте РФ... Дело в том, что бизнес заинтересован не только в получении открытых госданных, но и активно лоббирует получение доступа к данным граждан (сейчас он ограничен или жестко регламентирован). Например, к данным о коммунальных платежах граждан для банковского скоринга. Совет по информации госсектора должен стать площадкой для диалога бизнеса с органами власти, отвечающими за регулирование ограничений на доступ к информации, такими как Роскомнадзор и ФСБ России», – отмечает директор АНО «Информационная культура».
«В-третьих, нужна национальная инфраструктура данных (назовем ее НИД)... НИД должна стать надежной платформой регулирования данных. Она может обеспечивать ясность в том, какими стратегическими данными обладает государство и какие организации могут получать к ним доступ. Она станет вносить вклад в подотчетность государства и повышать качество государственных услуг, обеспечивая связанность данных. Аналогом НИД на Западе является National Information Infrastructure в Великобритании, проектируемая и разрабатываемая с 2013 года», – объясняет специалист.
По мысли И.Бегтина, обсуждать открытые данные будут независимые эксперты, представляющие как общественные группы, так и бизнес.
«Что нужно для попадания России хотя бы в первую сотню стран в ИВК? Нужна работа над открытием данных, находящихся в антикоррупционной повестке, нужен настоящий общественный контроль за сверхдоходами и сверхрасходами официальных лиц. Нужна, в конце концов, политическая воля», – резюмирует И.Бегтин.