Минюст опубликовал документ, который с крайним нетерпением ждали многочисленные НКО, правозащитники, юристы, общественные деятели.
В документе должны были найти отражение поправки к сравнительно недавно принятому, но уже печально известному закону об «иностранных агентах». Принятый в 2012 г. закон обязывает НКО, занимающиеся политической деятельностью и получающие финансирование из-за рубежа, принимать статус «иностранных агентов» с последующим занесением в специальный реестр. НКО - «иностранные агенты» обязаны указывать при публикации материалов в Интернете и СМИ этот статус; за уклонение от этого требования предусматривается штраф. Включением организаций в реестр занимается Минюст.
В итоге многие известные правозащитные НКО не только получили название, считающееся опасным и позорным еще со времен сталинских репрессий, но и целый их ряд оказался закрытым или под угрозой закрытия: статус «иностранного агента» требует особой финансовой и юридической отчетности, не проработанной достаточно подробно и грамотно, вследствие чего немало НКО пострадало. Далее, понятие «политическая деятельность» является настолько расплывчатым, что в нашем предельно коррумпированном государстве под него можно подверстать любую критику чиновников и властей.
Многие НКО и фонды, занимавшиеся в высшей степени полезной и необходимой деятельностью, были закрыты, как, например, Фонд «Наследие», финансировавший важные научные разработки. Закон неоднократно подвергался критике со стороны самих НКО и СПЧ. Скандал, связанный с фондом «Наследие», был столь шумным, что Президент России В.Путин потребовал внести уточняющие поправки в текст закона. В частности, на прошлогодней встрече главы государства с членами Совета по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) Владимир Путин признал, что понятие «политическая деятельность» «не должно быть резиновым, а должно быть единообразно понимаемым». Перед авторами поправок, по словам председателя комитета Госдумы по делам общественных объединений Ярослава Нилова (ЛДПР), стояла задача уточнить формулировку, чтобы не было злоупотреблений со стороны правоприменителей, когда нахождение НКО в реестре сомнительно: «Например, политической деятельностью признавали вхождение руководителя НКО в Совет по правам человека (СПЧ) или в ОНФ». В то же время, добавляет он, была задача не допустить, чтобы организация пряталась за формулировками: «Одно дело, когда экологи защищают птиц, другое дело, если они еще и высказываются по поводу присоединения Крыма». Более четкие критерии, по мнению Нилова, позволят правоприменителю точнее анализировать: какова деятельность организации, в чьих интересах она работает и какими методами. Председатель СПЧ Михаил Федотов призывал уточнить понятие «политическая деятельность»: по его мнению, отсутствие конкретного определения чревато тем, что «политическими» признаются порядка 70 видов деятельности.
И вот Минюст в опубликованном на днях документе обозначил поправки. Из документа следует, что «политической деятельностью» Минюст считает влияние на государственную политику и на формирование госорганов в различных сферах: участие «в организации и проведении политических акций в целях воздействия на принятие государственными органами решений, направленных на изменение проводимой ими государственной политики, а также в формировании общественного мнения в указанных целях». «Политическая деятельность» может проявляться в том числе в виде публичных мероприятий, в наблюдении за выборами, в распространении оценок решений госорганов и в «формировании общественно-политических взглядов», в т.ч. с помощью соцопросов. К политической не относится деятельность в области науки, культуры, соцподдержки, защиты природы, благотворительности и др. Как утверждается в пояснительной записке к законопроекту, «предложенные уточнения законодательства будут способствовать формированию четких и исчерпывающих критериев определения понятия политической деятельности».
Документ вызвал, как и положено, в разных политических кругах разные оценки.
Так, президент Центра стратегических коммуникаций, политолог Дмитрий Абзалов считает внесенные поправки положительными для отрасли в целом: «Это позволяет социальные НКО, которые занимаются помощью инвалидам, людям, попавшим в сложную жизненную ситуацию, разграничить с НКО, которые занимаются политической деятельностью, на что тоже имеют право, но должны, как и в США, ЕС, следовать определенной нормативно-правовой базе». По его словам, законопроект вносит дополнительную ясность всем, кто работает в отрасли: «Если бы политическая деятельность по-прежнему не была бы определена и очень широко трактовалась, было бы намного хуже. Сейчас выставлены конкретные рамки, и организация может вполне адекватно, рационально понять, в какой группе она находится и каким правилам ей необходимо следовать».
Ярослав Нилов заявил, что поправки позволят сузить «возможность для злоупотребления правом правоприменителя» и «более четко определить границы того, что является, а что не является занятием политической деятельностью для тех организаций, которые получают деньги из-за рубежа». По его словам, при подготовке законопроекта реализовывался трехвекторный подход «к анализу деятельности НКО: цели, методы и интересы»: «Если организация своими действиями соответствует тем критериям, которые в этих направлениях определены, то деятельность определяется как политическая». Нилов обещает, что возглавляемый им комитет рассмотрит поправки достаточно оперативно: «У нас в комитете все рассматривается достаточно оперативно. Учитывая, что есть запрос гражданского общества, неоднократно вопрос поднимался на встречах с президентом и уполномоченным по правам человека, полагаю, что, как только законопроект поступит в Думу, вопрос будет рассмотрен и вынесен на пленарное заседание».
Член Общественной палаты РФ Лидия Михеева заявила, что министерство юстиции справилось с задачей по определению критериев политической деятельности некоммерческих организаций: «Понятие политической деятельности должно быть четким, безукоризненным, оно не должно быть расплывчатым. Мне кажется, эта задача в целом выполнена». Впрочем, она добавила, что над проектом закона «еще будет вестись работа».
По мнению же независимых экспертов и правозащитников, поправки только закрепили ситуацию. Документ вызвал у них самое глубокое разочарование.
Председатель СПЧ Михаил Федотов высказался достаточно мягко. По его словам, была проделана большая работа по подготовке этого законопроекта: «Оценить его улучшение можно будет лишь после тестирования. Делается это очень просто: надо проверить организации, состоящие в списке иноагентов, по критериям этого законопроекта, и если, к примеру, после этого в списке останется половина организаций – толк от него есть, если останутся все – толка от него нет». Кроме того, Федотов подчеркнул: законодателям стоит учитывать, что понятие «политическая деятельность» относится не только к НКО, но и к судьям и прокурорам, которые по закону не имеют права принимать в ней участие. В целом, считает он, принцип трех фильтров (цель, форма и сфера) верен, но если критерии перечислить неправильно, то эта схема ничего не даст.
Гораздо резче высказалась глава Института региональной прессы (ранее признанного «иностранным агентом») Анна Шароградская: «Конкретизация абсолютно не удалась: подавляющее большинство предлагаемых форм деятельности к политике на самом деле никак не относятся. Получается, что у нас сейчас всё – политика».
По мнению директора Института прав человека Валентина Гефтера, «уточнения» крайне расплывчаты и потому являются абсурдными: «Это выглядит абсолютно неприемлемо, даже с точки зрения конституционных норм, согласно которым граждане имеют право влиять и оценивать деятельность государственных институтов». Он справедливо полагает, что деятельность почти всех правозащитных организаций так или иначе связана с влиянием на решения властей, а значит, политической может быть признана деятельность фактически любой НКО: «Так что инициатива Минюста – это худший выход из и так плохого положения. Хотя, наверное, и невозможно найти выход из ситуации, которая изначально была придумана как ловушка».
Депутат Законодательного Собрания Санкт-Петербурга Александр Кобринский подчеркнул: «Данный законопроект – это имитация юриспруденции. В нем наблюдается нарушение принципа правовой определенности, когда исполнитель может трактовать закон как хочет. С юридической точки зрения это недопустимо». По его мнению, главная проблема не разрешена – «понятие «политическая деятельность» четко не определено, и, судя по поправкам, оно и дальше будет трактоваться свободно».
Член СПЧ Илья Шаблинский считает, что в результате уточнения «мы имеем буквально то же самое, что и раньше». По словам Шаблинского, по новому закону выходит, что и СМИ занимаются политической деятельностью, поскольку дают оценку действиям власти, а также социологи, поскольку проводят социологические исследования: «Этот законопроект позволяет любые организации занести в реестр. Власть воспроизводит старую формулировку, что всех критиков надо занести в специальный список».
Принципиальных изменений законопроект не несет, считает политолог Алексей Макаркин: «Ставилась задача – внести изменения, но не менять смысл. Закон как был охранительным, так и остался, а НКО продолжают восприниматься как угроза. Поэтому существование всех НКО, у которых есть иностранное финансирование, остается переходом через минное поле».
Мало того, эксперты указывают, что в новом документе понятие «политическая деятельность» не только не сужено, как это предполагалось, а наоборот, стало еще более неопределенным.
В самом деле, сейчас в законе записано, что НКО считается причастной к политической деятельности, если «независимо от целей и задач, указанных в ее учредительных документах, она участвует (в том числе путем финансирования) в организации и проведении политических акций в целях воздействия на принятие госорганами решений, направленных на изменение проводимой ими государственной политики, а также в формировании общественного мнения в указанных целях».
Вице-президент Центра политических технологий Ростислав Туровский считает, что у Президента и правозащитников изначально были разные подходы. Он заявил, что «власти не изменили принципиально свою позицию в отношении НКО, своим законопроектом они лишь упорядочивают их попадание туда»: такие пункты закона, как «обращение к госорганам» и «оценка принимаемых властью решений», позволят любую НКО записать в «политические».
Предложенная Минюстом формулировка охватывает практически все виды правозащитной деятельности и позволяет автоматически причислять соответствующие организации к «иностранным агентам». Политической деятельностью теперь будет считаться проявление внимания к таким вопросам, как госстроительство и основы конституционного строя, федеративные отношения, суверенитет и территориальная целостность РФ, правоохранительная и оборонная деятельность, правопорядок и безопасность, внешняя и внутренняя политика, социально-экономическое и национальное развитие страны, действия органов государственной власти и местного самоуправления, а также права и свободы человека.
Определение «политическая деятельность» в новом документе носит поистине универсальный характер – «осуществление деятельности, направленной на формирование общественно-политических взглядов и убеждений, в том числе путем проведения и обнародования опросов общественного мнения или иных социологических исследований». Теперь, чтобы НКО была признана «иностранным агентом», ей достаточно принять участие в митинге, дискуссии, послать запрос в официальные структуры, высказаться в Интернете, прийти на выборы в любом качестве, привлечь граждан к этой деятельности, а равно ее финансировать. Все это ныне считается формами политической активности.
И хотя к политической не относится деятельность в области науки, культуры, социальной поддержки, благотворительности и др., тут тоже есть две существенные и столь же расплывчатые поправки:
если она «не оказывает влияния на выработку и реализацию госполитики»;
если поправки не выходят «за пределы (рамки) соответствующей области деятельности».
А поскольку «выход» за рамки той или иной сферы трудно точно сформулировать, то очевидно, что даже осуществляющую деятельность в области культуры НКО можно легко признать «иностранным агентом».
По словам руководителя центра «Дронт» Асхата Каюмова, под критерии Минюста подпадают и экологи, потому что ни одно экологически полезное действие невозможно без взаимодействия с органами власти: «Вместо нормального взаимодействия Минюст пытается весь некоммерческий сектор обвинить в политической деятельности, а вместо решения социальных задач – разогнать всех, кто этим занимается».
Как полагает в связи с публикацией законопроекта главный редактор издания «Контрапункт» Мария Липман, изложенная в документе Минюста трактовка общественной работы и правозащитной деятельности является следствием централизованного подхода к проблеме, осуществляемого на самом высшем уровне российской власти. По ее словам, из этих поправок можно сделать вывод, что власти таким образом сигнализируют неправительственным организациям – их деятельность является неприемлемой и будет пресекаться без колебаний. М.Липман также отметила, что такая конкретизация понятия «политическая деятельность» в результате только существенно ухудшит положение общественных организаций в Российской Федерации.