О книге С.Рагозиной "Дискурс политического ислама"
![](http://www.hse.ru/pubs/lib/data/access/ticket/1366616538d46db525507141ff56994687f9b5df1b/cached-thumb-img.23194.0.946270092443783.jpg)
При этом в качестве пространства исследования был выбран исламский Интернет. Хотя в радикальной своей части Интернет немало влияет на дестабилизацию политического положения в регионе и способствует активной террористической деятельности, проблеме исламского Интернета до сих пор было отведено незначительное место в отечественной науке. Данное исследование представляет собой одну из первых попыток анализа дискурса северокавказского политического ислама в Интернете.
Автором были отобраны для анализа более 20 текстов классиков политического ислама – С.Кутба, Х.Аль-Банны, А.Маудуди и Р.Хомейни, – а также около 500 текстов с наиболее популярных сайтов северокавказского радикального политического ислама (таких как KavkazCenter.com, "Имарат Кавказ" – ShamilOnline.org, UmmaNews.com и т.д.). Автор применил новейшие методы исследования: постструктуралистский дискурс-аналитический подход на основе качественного и количественного контент- и ивент-анализов; при этом автор опиралась на теорию дискурса Э.Лакло и Ш.Муфф. Эта теория хорошо известна исследователям, но, как утверждает автор, эмпирические исследования, основанные на ней, еще не проводились.
Один из основных выводов автора состоит в том, что есть четкая преемственность международного дискурса политического ислама в северокавказском интернет-пространстве. Полученные в ходе исследования результаты на предмет структуры дискурса северокавказского политического ислама в Интернете и связи этого дискурса с социальной практикой способствовали последующей выработке практических рекомендаций по снижению напряженности на Северо-Восточном Кавказе, возникшей в связи с резкой активизацией политического ислама в конце ХХ – начале XXI в.
Путем сложного системного анализа автор приходит к вполне понятному выводу: "… Все это дает возможность говорить о воинственном и религиозно-легитимированном характере дискурса северокавказского политического ислама в интернете. Анализ этого дискурса дает возможность утверждать, что основным направлением в деятельности исламистов Северо-Восточного Кавказа являются насильственные действия. Не ориентированные на диалог и достижение компромисса, исламисты фактически ведут «священную войну»". Одновременно автор, анализируя цели и исходные посылы северо-кавказского политического дискурса, приходит к выводу о том, что исламисты в Интернете не столько исследуют возможность построения реального исламского государства, сколько обсуждают некую идеальную модель такого государства – это не "конкретная «программа действий» по созданию органа управления, а лишь стремление к утопическому идеалу".
И в этом, полагает автор, заключена известная опасность, поскольку джихад превращается в самоцель, лишается прагматических начал: борьба ведется ради самой борьбы. С этим связано и относительно стабильное число боевиков на Северном Кавказе в течение целого ряда лет – тысяча человек. И террористическое сообщество стабильно пополняется за счет молодежи. Причем первичная мотивация молодежи связана с социально-экономическими условиями (безработица, коррупция и пр.), но они облекаются в форму религиозно-политической борьбы – борьбы, ведущейся не за что-то, а против чего-то. Отсюда борьба приобретает перманентный характер, поскольку всегда есть негативные факторы, вызывающие противостояние.
С этими же причинами, по мнению автора, связан сложный характер взаимодействия радикального общеисламского дискурса и северокавказского дискурса: в последнем "отсутствует панисламистская риторика, требующая создание единого мусульманского государства, что позволяет говорить об ориентированности представителей радикального ислама Северного Кавказа на решение собственных локальных проблем".
Но одновременно отсутствие инструментария (кроме "джихада", в его воинственном аспекте) для достижения своих целей радикальными исламистами имеет и свои потенциально положительные стороны: дискурс политического ислама может передвинуться на более умеренные позиции и стать основанием для включения этого нового дискурса в легальное политическое поле.
Для решения этой важнейшей задачи – по существу дерадикализации экстремистских течений ислама – автором предлагается использовать следующие действия:
- выработка комплексной продуманной стратегии социально-экономического развития Северо-Восточного Кавказа, нацеленная, в первую очередь, на создание новых рабочих мест, интеграцию молодежи в экономику республик;
- создание новой коммуникационно-информационной среды умеренного исламского дискурса, который конкурировал бы с дискурсом радикального политического ислама и ликвидировал бы гегемонистское положение последнего. При этом, справедливо полагает автор, можно использовать тот же набор знаков и символов, что в радикальном исламе, но наполнить их новым содержанием;
- соответственно, перед официальными исламскими организациями Северного Кавказа ставится задача более глубокого проникновения в Интернет и активных действий в Интернет-пространстве;
- использование Интернета в качестве дискуссионной площадки должно проводиться на уровне реализации программ противодействия экстремизму, принимаемых в больших количествах в республиках Северного Кавказа: "внедрение конкурирующих и противостоящих радикальному политическому исламу дискурсов в официальный управленческий дискурс позволит ликвидировать монопольное положение политического ислама в Интернете";
- должен измениться характер освещения событий на Северном Кавказе в федеральных СМИ. В настоящее время, как утверждает автор, "демонстрируются сюжеты исключительно о вооруженных столкновениях боевиков с правоохранительными органами, СМИ формируют исключительно негативный образ Северного Кавказа, который закрепляется на уровне социальных стереотипов". И автор предлагает вести более грамотную политику, а в идеале "стремиться к тому, чтобы подготовить обе стороны к взаимным уступкам". И это предложение, конечно, вряд ли будет принято одобрительно. Вся риторика последнего десятилетия сводится к отрицанию каких-либо перспектив исправления продолжающих свою деятельность и ориентирующихся на радикальный ислам боевиков. Не слишком понятно, в чем именно власти могут теперь "идти на уступки", когда рубикон давно перейден. И вряд ли можно использовать слово "должны" применительно к представителям радикального ислама: поскольку, как пишет сам автор, их борьба носит скорее идеалистический характер, а не является реализацией какой-то конкретной программы, у них нет никакой мотивации искать компромиссов.
Другое дело, и тут, несомненно, автор права, следует реализовывать более умеренную программу действий политического ислама, однако выстраивать ее, как нам кажется, следует на иных основах – благо, исламское богословие и исламские политические концепции достаточно разнообразны.
Директор Московского бюро по правам человека Александр Брод: "Несомненно, работа С.Рагозиной является серьезнейшим исследовательским трудом, затрагивающим немало и теоретических вопросов, и практических выводов из них. Она, безусловно, заслуживает изучения как в части методологии, во многом новаторской, так и в рамках конкретного анализа религиозно-политической обстановки на Северном Кавказе".
Автором были отобраны для анализа более 20 текстов классиков политического ислама – С.Кутба, Х.Аль-Банны, А.Маудуди и Р.Хомейни, – а также около 500 текстов с наиболее популярных сайтов северокавказского радикального политического ислама (таких как KavkazCenter.com, "Имарат Кавказ" – ShamilOnline.org, UmmaNews.com и т.д.). Автор применил новейшие методы исследования: постструктуралистский дискурс-аналитический подход на основе качественного и количественного контент- и ивент-анализов; при этом автор опиралась на теорию дискурса Э.Лакло и Ш.Муфф. Эта теория хорошо известна исследователям, но, как утверждает автор, эмпирические исследования, основанные на ней, еще не проводились.
Один из основных выводов автора состоит в том, что есть четкая преемственность международного дискурса политического ислама в северокавказском интернет-пространстве. Полученные в ходе исследования результаты на предмет структуры дискурса северокавказского политического ислама в Интернете и связи этого дискурса с социальной практикой способствовали последующей выработке практических рекомендаций по снижению напряженности на Северо-Восточном Кавказе, возникшей в связи с резкой активизацией политического ислама в конце ХХ – начале XXI в.
Путем сложного системного анализа автор приходит к вполне понятному выводу: "… Все это дает возможность говорить о воинственном и религиозно-легитимированном характере дискурса северокавказского политического ислама в интернете. Анализ этого дискурса дает возможность утверждать, что основным направлением в деятельности исламистов Северо-Восточного Кавказа являются насильственные действия. Не ориентированные на диалог и достижение компромисса, исламисты фактически ведут «священную войну»". Одновременно автор, анализируя цели и исходные посылы северо-кавказского политического дискурса, приходит к выводу о том, что исламисты в Интернете не столько исследуют возможность построения реального исламского государства, сколько обсуждают некую идеальную модель такого государства – это не "конкретная «программа действий» по созданию органа управления, а лишь стремление к утопическому идеалу".
И в этом, полагает автор, заключена известная опасность, поскольку джихад превращается в самоцель, лишается прагматических начал: борьба ведется ради самой борьбы. С этим связано и относительно стабильное число боевиков на Северном Кавказе в течение целого ряда лет – тысяча человек. И террористическое сообщество стабильно пополняется за счет молодежи. Причем первичная мотивация молодежи связана с социально-экономическими условиями (безработица, коррупция и пр.), но они облекаются в форму религиозно-политической борьбы – борьбы, ведущейся не за что-то, а против чего-то. Отсюда борьба приобретает перманентный характер, поскольку всегда есть негативные факторы, вызывающие противостояние.
С этими же причинами, по мнению автора, связан сложный характер взаимодействия радикального общеисламского дискурса и северокавказского дискурса: в последнем "отсутствует панисламистская риторика, требующая создание единого мусульманского государства, что позволяет говорить об ориентированности представителей радикального ислама Северного Кавказа на решение собственных локальных проблем".
Но одновременно отсутствие инструментария (кроме "джихада", в его воинственном аспекте) для достижения своих целей радикальными исламистами имеет и свои потенциально положительные стороны: дискурс политического ислама может передвинуться на более умеренные позиции и стать основанием для включения этого нового дискурса в легальное политическое поле.
Для решения этой важнейшей задачи – по существу дерадикализации экстремистских течений ислама – автором предлагается использовать следующие действия:
- выработка комплексной продуманной стратегии социально-экономического развития Северо-Восточного Кавказа, нацеленная, в первую очередь, на создание новых рабочих мест, интеграцию молодежи в экономику республик;
- создание новой коммуникационно-информационной среды умеренного исламского дискурса, который конкурировал бы с дискурсом радикального политического ислама и ликвидировал бы гегемонистское положение последнего. При этом, справедливо полагает автор, можно использовать тот же набор знаков и символов, что в радикальном исламе, но наполнить их новым содержанием;
- соответственно, перед официальными исламскими организациями Северного Кавказа ставится задача более глубокого проникновения в Интернет и активных действий в Интернет-пространстве;
- использование Интернета в качестве дискуссионной площадки должно проводиться на уровне реализации программ противодействия экстремизму, принимаемых в больших количествах в республиках Северного Кавказа: "внедрение конкурирующих и противостоящих радикальному политическому исламу дискурсов в официальный управленческий дискурс позволит ликвидировать монопольное положение политического ислама в Интернете";
- должен измениться характер освещения событий на Северном Кавказе в федеральных СМИ. В настоящее время, как утверждает автор, "демонстрируются сюжеты исключительно о вооруженных столкновениях боевиков с правоохранительными органами, СМИ формируют исключительно негативный образ Северного Кавказа, который закрепляется на уровне социальных стереотипов". И автор предлагает вести более грамотную политику, а в идеале "стремиться к тому, чтобы подготовить обе стороны к взаимным уступкам". И это предложение, конечно, вряд ли будет принято одобрительно. Вся риторика последнего десятилетия сводится к отрицанию каких-либо перспектив исправления продолжающих свою деятельность и ориентирующихся на радикальный ислам боевиков. Не слишком понятно, в чем именно власти могут теперь "идти на уступки", когда рубикон давно перейден. И вряд ли можно использовать слово "должны" применительно к представителям радикального ислама: поскольку, как пишет сам автор, их борьба носит скорее идеалистический характер, а не является реализацией какой-то конкретной программы, у них нет никакой мотивации искать компромиссов.
Другое дело, и тут, несомненно, автор права, следует реализовывать более умеренную программу действий политического ислама, однако выстраивать ее, как нам кажется, следует на иных основах – благо, исламское богословие и исламские политические концепции достаточно разнообразны.
Директор Московского бюро по правам человека Александр Брод: "Несомненно, работа С.Рагозиной является серьезнейшим исследовательским трудом, затрагивающим немало и теоретических вопросов, и практических выводов из них. Она, безусловно, заслуживает изучения как в части методологии, во многом новаторской, так и в рамках конкретного анализа религиозно-политической обстановки на Северном Кавказе".